Н.А.Бердяев

Бердяев Николай Александрович (1874 - 1948) - русский философ и публицист.
В 1898 за участие в социал-демократических студенческих беспорядках исключен из Киевского университета. В 1900 выслан на 3 года в Вологодскую губернию. Состоял в партии кадетов. Выступал в сборниках "Проблемы идеализма" (1902), "Вехи" (1909), "Из глубины" (1918). Организатор Вольной академии духовной культуры в Москве (1918-1922). Преподавал философию в Московском университете. Арестовывался, в 1922 выслан за границу. После краткого пребывания в Берлине, где преподавал в Русском научном институте, с 1924 жил во Франции (Кламар, пригород Парижа), профессор Русской религиозно-философской академии в Париже. Основатель и редактор русского религиозно-философского журнала "Путь" (Париж, 1925-1940), а также редактор издательства ИМКА-ПРЕСС. Огромное литературное и философское дарование, религиозные искания плодотворно и богато отразились в творчестве Б., вобравшем в себя также и плоды его сомнений и трагических конфликтов с самим собой. В работах "Субъективизм и индивидуализм в общественной философии" (1901), "Философия свободы" (1911), "Смысл творчества. Опыт оправдания человека" (1916), "Судьба России. Опыт по психологии войны и национальности" (1918), "Смысл истории. Опыт философии человеческой судьбы" (1923), "Философия неравенства. Письма к недругам по социальной философии" (1923), "О назначении человека. Опыт парадоксальной этики" (1931), "Основная антиномия личности и общества" (1931), "Генеральная линия советской философии и воинствующий атеизм" (1932), "Новое сред невековье. Размышление о судьбе России и Европы" (1934), "Я и мир объектов. Опыт философии одиночества и общения" (1934), "Дух и реальность. Основы богочеловеческой духовности" (1937), "Человеческая личность и сверхличные ценности" (1937), "Истоки и смысл русского коммунизма" (1937), "О рабстве и свободе человека. Опыт персоналистической философии" (1939), "Русская идея. Основные проблемы русской мысли 19-20 века" (1946), "Самопознание. Опыт философской автобиографии" (1949), "Экзистенциальная диалектика божественного и человеческого" (1952) и др. Б. исследовал проблемы свободы и кризиса культуры, размышлял над путями русской и всемирной истории двадцатого столетия, осуществлял изыскания историософского характера.
Эволюцию философских идей Б. можно разделить (Зеньковский) на четыре периода, каждый из которых определяется по тому акценту, который его характеризует. В первый период Б. выдвигает на первый план этическую проблематику. Второй период отмечен религиозно-мистическим переломом в мировоззрении Б. Третий период определяется акцентом на историософских вопросах (включая и характерный для последних лет Б. интерес к эсхатологии). Четвертый период связан с его персоналистическими идеями. Философ ские воззрения Б. базировались на ряде автономных идейно-ценностных комплексов, отражавших его индивидуальные предпочтения и приоритеты: своеобычная трактовка личности, оригинальная концепция свободы, идея метаисторического эсхатологического "смысла" исторического процесса. Противополагая объекты, феномены, мир, необходимость и дух (Бога), свободу, ноуменальную реальность, Б. именно последнюю трактовал как подлинную "вещь в себе" - именно в структурах субъекта, личности и коренится потенциал челове ческой духовной свободы. Посюсторонний мир у Б. - продукт "нисхождения", "ниспадения" безосновной, безначальной свободы - самоосуществление духа в субъекте результируется, по Б., в отчужденных объектах, подчиненных необходимости. Объективация духов ного начала, согласно Б., искажает его, лишь творческие усилия людей преодолевают отчужденную внеположность объектов человеку. Достижение состояния все объемлющего избавления от объективированности феноменов мира через прорыв свободы в эту сферу, конституирование радикально иного "внеисторического" бытия - смысл истории у Б. Различение мира призрачного (это "мир" в кавычках, мировая данность, эмпирические условия жизни человека, где царствует разъединенность, разорванность, вражда, рабство) и мира подлинного ("мир" без кавычек, "космос", идеальное бытие, где царствует любовь и свобода) - одно из оснований миропредставления Б. Человек, его тело и дух находятся в плену у "мира", призрачного бытия - это есть следствие грехопадения человека, описанного в Библии.
Задача же человека состоит в том, чтобы освободить свой дух из этого плена, "выйти из рабства в свободу", из вражды "мира" в "космическую любовь". Это возможно лишь благодаря творчеству, способностью к которому одарен человек, поскольку природа человека есть образ и подобие Бога-творца. Свобода и творчество неразрывно связаны: "Тайна творчества есть тайна свободы. Понять творческий акт и значит признать его неизъяснимость и безосновность". Рассмотрение человека как существа, одаренного огромной творческой мощью, и в то же время вынужденного подчиняться материальной необходимости, определяет характер понимания Б. таких глубинных вопросов человеческого существования, как вопросы пола и любви. Критикуя ханжеское отношение к этим вопросам современного ему общества и церкви, Б. подчеркивает, что "это мучительнейший вопрос для каждого существа, для всех людей он также безмерно важен как вопрос о поддержании жизни и смерти. Это - проклятый, мировой вопрос, и каждый пытается в уединении, тщательно скрываясь, таясь и стыдясь, точно позора, победить половое разъединение мира, эту основу всякого разъединения, последний из людей пытается любить, хотя бы по-звериному". Глубинное основание полового влечения Б. видит в том, что ни мужчина, ни женщина сами по себе не есть образ и подобие Бога в полном смысле этого слова. Только соединяясь в любви, они образуют целостную личность, подобную личности божественной. Это воссоединение в любви есть одновременное творчество, выводящее человека из мировой данности, царства необходимости, в космос, царство свободы. Любовь творит иную, новую жизнь, вечную жизнь лица. "В творческом акте любви раскрывается творческая тайна лица любимого. Любящий знает о лице любимого то, чего весь мир не знает, и любящий всегда более прав, чем весь мир". По мнению Б., нет общественного прогресса - смысл истории в обретении людьми в собственной эволюции ипостаси оби тателей "мира свободного духа", находящегося вне ре ального исторического времени, в ином ("эсхатологиче ского характера") измерении. Соприкасание мира посю сторонней истории и "царства божия", вкупе с его под линной духовностью, потенциально осуществимо в лю бой момент времени: Бог, дух являют себя миру, не кор ректируя его. Созданная Б. система новых мировоззрен ческих ориентации в миро- и человековедении была связана с выбором им жестко определенной системы гу манистических координат, осознанием и пониманием того, что по сравнению с человеческой личностью весь мир — ничто, "все внешнее, предметное, материальное есть лишь символизация свершающегося в глубине ду ха, в Человеке". Наиболее полно основополагающее значение моральной, истинно человеческой сферы в творчестве Б. прозвучало в книге "Смысл творчества". Вся эта работа есть апофеоз человека, его моральное возвеличение, при котором основной задачей человека становится творчество. "Цель человека не спасение, а творчество", — пишет Б. "Не творчество должны мы оправдывать, а наоборот — творчеством должны мы оп равдывать жизнь". Для Б. "творческий акт задерживается в мире искуплением", а в моральном сознании, по Б., открывается внутренняя двойственность: "христианст во как мораль искупления, не раскрыло морального творчества". Нельзя жить в мире и творить новую жизнь, пишет Б., с одной моралью послушания. А это уже попытка найти новую "этику творчества", возлага ющую на человека ответственность за его судьбу и судь бу мира. Апофеоз творчества связывается с персоналистической метафизикой, которую развивал Б. в книгах "О рабстве и свободе человека" и "Я и мир объектов", с учением об "объективации духа". По словам Б., в нем всегда была "влюбленность в высший мир", а к "низше му миру — только жалость", т.е. жалость к миру, кото рый есть лишь "объективация духа", а не подлинное бы тие, не первореальность. По Б., есть два пути самореа лизации личности: "объективация", или принятие "об щеобязательных" форм жизни, и путь "трансцендирова ния", или "жизнь в свободе". Объективация всегда "ан типерсоналистична", ибо обезличивает человека, созда ет "рабью" психологию. Личность в своем подлинном и творческом движении стеснена, как считает Б., неотвра тимой и роковой объективацией, поэтому "быть в мире есть уже падение". Идея об объективации служит тому, чтобы отделить личность от мира, вобрать творчество вовнутрь человека. Но тогда творчество, которое стре мится "овладеть" миром, теряет свой смысл, так как ре зультаты ЄAaества снова связывают нас с "падшим" миром. Понимая, что персонализм, отчуждая личность от мира, провозглашает не просто трагичность творче ства, но и обессмысливает его, Б. ввел новое понятие "экспрессивности", которая призвана стать на место "объективации". "Экспрессивность" вводит нас в твор чество и во внешний мир, но "сохраняет" и то, что было в личности. Однако преодолеть противоречивость кон цепции, которая формировалась всю жизнь, Б. так и не удалось: творчество у него неизбежно ведет к "объекти вации", хотя оно же назначено ее разрушить. Признание примата личностного над социальным позволило Б. вы ступить против практики тотального подчинения инди вида общественно-утилитарным целям и провозгласить свободу человека в качестве самодовлеющей ценности. Последовательно выступая против "разжигания ин стинктов" масс и разгула стихии насилия, Б. стремился понять причины и механизмы несвободы человека и от чужденный характер создаваемой им культуры. По мыс- ли Б., несмотря на героическую борьбу людей за свою свободу на протяжении почти всей своей истории, они все же остаются несвободными и в лучшем случае, в ре зультате всех своих усилий, меняют одну несвободу на другую. В своей исторической судьбе, с точки зрения Б., человек проходит разные стадии, и всегда трагична эта судьба. В начале человек был рабом природы, и он на чал героическую борьбу за свое сохранение, независи мость и освобождение. Он создал культуру, государства, национальные единства, классы. Но он стал рабом госу дарства, национальности, классов. Ныне, утверждал Б., вступает он в новый период. Он хочет овладеть ирра циональными общественными силами. Он создает орга низованное общество и развитую технику, делает чело века орудием организации жизни и окончательного ов ладения природой. Но он становится рабом организо ванного общества и техники, рабом машины, в которую превращено общество и незаметно превращается сам человек. Тревога и печаль Б. по поводу неизбывности человеческого рабства побуждали его обратить внима ние на комплекс освободительных и псевдоосвободи тельных идей, циркулировавших в то время в общест венном сознании. Б., отдав дань увлечению марксовой философско-социологической парадигмой, отвергнул ее затем из-за неприятия идеи пролетарского мессианизма, а также вследствие собственной ориентации на рассмо трение человека, его культуры и деятельности в контек сте не столько "частичных", идеологизированных, сколько универсальных критериев. В этой связи блестя щий русский интеллектуал Струве, комментируя книгу Б. "Субъективизм и индивидуализм в общественной фи лософии", подчеркивал, что истина и идеал у автора не заимствуют своего достоинства от классовой точки зре ния, а сообщают ей это достоинство. Такова точка зре ния философского идеализма. Принципиально же, это — внеклассовая, общечеловеческая точка зрения, и было бы нечестно и смешно, по Струве, утаивать это. Отдавая должное марксизму как социологической докт рине, Б. отрицал его притязания на статус философии истории, ибо данному учению присуще отождествление духовного существа, "общечеловека" и человека классо вого, группового и эгоистичного с прагматичными и уз кими целями и ценностями. Марксизм, по Б., выступая как объяснительная модель социологического уровня при анализе общественно-экономических процессов, не способен наполнить историю имманентным смыслом, сформулировав для человечества действительный идеал исторического развития. В дальнейшем Б. обратился к задаче выработки нового религиозного сознания, кото рое должно было содействовать прояснению существа человека, духа, свободы и современной социальной си туации. Именно с этих позиций Б. осуществил исследование одной из наиболее запутанных и идеологизиро ванных проблем социологического и социально-фило софского теоретизирования последних веков — пробле мы равенства. Подвергая критике идею равенства как "метафизически пустую идею", ведущую к энтропии и гибели социального мира, Б. провозгласил особую цен ность свободы, любви к свободе и, в конечном счете, значимость права на неравенство. Б. был, пожалуй, од ним из первых социальных философов, обративших внимание на формирование отчужденного характера со циальных ценностей и социальных движений своего времени. В частности, Б. зафиксировал и дал своеобыч ную интерпретацию определенного рода трансформа ционным процессам в учении и политической практике социализма. По мысли Б., социалистическая идея как результат теоретической и практической деятельности людей обретает некую самостоятельную и самодовлею щую сущность, приобретающую при всей своей антире лигиозной направленности отчетливо выраженную те леологическую, мессианскую и религиозную окраску. В социализме, как религии, утверждал Б., проявляется что-то сверхчеловеческое, религиозно-тревожное и в со циалистически-религиозном пафосе чувствуется уже сверхисторическое начало. Социализму как особой лже религии, согласно Б., присущи свои святыни ("народ", "пролетариат"), свое учение о грехопадении (появление частной собственности), культ жертвенности (счастье будущих поколений как смысл существования людей), экстремально-эсхатологическое переживание истории, которая должна завершиться установлением "рая на земле". Но это, по Б., демоническая религия. Основате ли теории научного социализма, с его точки зрения, не интересовались тем, как их идеи трансформируются в психиках миллионов индивидов. Еще в 1907 Б. преду преждал, что в границах социалистического сознания рождается культ земной материальной силы, нарастает процесс гипостазирования общественных универсалий, порождающий устремление к сверхчеловеческому — к "новому земному богу", возвышающемуся на груде че ловеческих трупов и развалинах вечных ценностей. Анализируя "истоки и смысл русского коммунизма", Б. квалифицировал его как "неслыханную тиранию" и вскрыл людоедскую сущность большевизма, основан ного на принципах антигуманизма, антидемократизма, отрицания свободы и прав человека, постоянно прино сящего людей и их интересы в жертву ненасытному го сударству. Подвергая критическому анализу разнообраз ные концепции социального прожектерства и социаль ного утопизма, Б. констатировал, что утопии оказались гораздо более осуществимыми, чем до сих пор предпо лагалось. Это суждение Б., беспощадная глубина кото рого быть может не вполне осознавалась даже им са- мим, стало апокалипсическим знамением многостра дального 20 в. Предельно негативно оценивая разнооб разные социологические версии учения об обществен ном прогрессе, Б. настаивал на признании абсолютной и непреходящей ценности всякого поколения людей и вся кой культуры. По Б., данное учение "заведомо и созна тельно утверждает, что для огромной массы человечес ких поколений и для бесконечного ряда времен и эпох существует только смерть и могила... Все поколения яв ляются лишь средством для осуществления этой бла женной жизни, этого счастливого поколения избранни ков, которое должно явиться в каком-то неведомом и чуждом для нас грядущем". Нравственный смысл и па фос этого тезиса Б. противостоял революционистским риторикам, постулирующим пренебрежение человека к собственной судьбе, его самоуничижение ввиду принад лежности к "менее совершенному" поколению либо "менее прогрессивной" культуре. Одновременно Б. от вергал и цели тех реформаторов истории, которые видят смысл жизни поколений настоящего, главным образом, как процесс обеспечения достойной жизни грядущим поколениям. Размышляя в последние годы жизни о тра гических судьбах России, Б. был твердо убежден в том, что обновление и освобождение Родины явится резуль татом не какого-то давления извне, а произойдет от им манентных импульсов, "от внутренних процессов в рус ском народе". Возрождение прерванных культурных ценностей, принципов самоценности и суверенности личности, идеалов духовной свободы может и должно, по Б., выступить основанием для этого процесса. Буду чи по существу романтиком и мало интересуясь реаль ностью, Б., мысль которого работала очень интенсивно, постоянно находился под властью своих исканий. Самое глубокое в нем было связано с его этическими поиска ми, с его публицистическими темами; все его метафизи ческое дарование здесь проявлялось с огромной силой. В этой сфере Б. по праву имел мировое значение; к его голосу прислушивались во всем мире. Наиболее значи тельный вклад Б. в диалектику русской и мировой мыс ли определялся его философскими построениями в сфе ре морали. Идеи Б. оказали значительное влияние на развитие французского экзистенциализма и персонализ ма, а также на социально-философские концепции "но вых левых" течений во Франции 1960—1970-х.